Захват из космоса - Михаил Карс

– Послушайте, Тэлман – с любопытством начал Николай Ильич. – А каких размеров у вас корабль, если по нему можно передвигаться, как по шоссе?

– Возможно, вам сложно это представить, но если высчитывать, вашими мерами длинны, то в диаметре он составляет один километр – ответил Тэлман. – Именно поэтому мы не можем подойти к вашей планете на близкое расстояние. Посмотрите в бронированные стекольные проемы.

Роговцев, неуверенно начал приближаться к огромным иллюминаторам, в виде витражных окон, за которыми практически ничего не было видно. Тэлман нажал на какую—то кнопку и проемы стали проясняться.

– Не бойтесь, – произнес профессор. – Наше стекло, отличается от земного тем, что в нем много химических элементов с нашей планеты, которые не позволяют ему биться или разрушаться, в случае военной атаки, представителями разных биологических видов. Во вселенной существуют много очень агрессивных галактик. Но, это флагманский галактолет. Он сможет выдержать удар по силе, ну скажем, из вашей истории, пять бомб, сброшенных на страну, которую вы зовете Япония. Также, наш флагманский галактолет, оснащен со всех сторон излучателями высокой мощности, образующими защитное поле. Поэтому он, считается, абсолютно неуязвим. Ваши ракеты, да и не только ваши, если их запустить, благодаря защитному полю галактолета расплавятся, не долетая до него, за пять километров. Опять же, по вашим мерам длины.

– Скажите профессор – проявляя недюжинное любопытство, начал Роговцев. – А, как же тогда, в больнице, вас испугала моя фраза о тупоголовости?

– К сожалению всех плимцев, мы не выдерживаем сильного ультрафиолетового излучения – ответил Тэлман. – Именно оно, может погубить нас. Ультрафиолетовые лучи в считанные секунды разрушают нашу ДНК, и мы погибаем. Но вы, не обладаете таким потоком этого излучения, поэтому я, тогда, пошутил.

– Правда, было смешно? – с какой-то наивностью и детскостью спросил Тэлман.

– Да, уж, обхохочешься – ответил Роговцев. – Прямо, как на концерте юмориста побывал!

Тэлман странно хрюкнул и пошел от этого, завораживающего витража дальше, по дороге. Они шли долго. Роговцев пытался осознать и систематизировать все, что услышал и увидел.

– Получается, что они просто хотят захватить землю – думал он. – Просто взять и захватить, после чего перевезти свои червивые тела и жить среди нас. А, с учетом их знаний, они просто сделают нас рабами и будут использовать в угоду своих тел. Что же мне делать? Он с трудом боролся и с любопытством, и с чувством ответственности перед всем человечеством. Ведь именно он сейчас находится в этом, вражеском логове. Надо же, как складно он начал со мной контакт, думал Николай Ильич. Так гладко, что даже не подкопаешься. И в контакт с нами, они хотят войти, и знания нам свои передать, и наблюдают за нами давно. А, я то, дурень неразвитый, варежку разинул и думаю, как бы мне психику подлечить. Тут скоро психика будет не важна. Сделают нас биологическими роботами и все. Никакие хирурги, да и психиатры будут не нужны. Что же делать, что же делать…, – стучало в голове Роговцева.

– Слушайте, Тэлман – решился спросить Роговцев. – А какие у вас планы?

– Ничего сложного – ответил мгновенно профессор. – Будем скоро переправляться к вам, на землю!

– А, как же, я? – со страхом спросил Роговцев. – Меня то, вы когда отправите домой. Что мне здесь делать?

– Вот сейчас, вы пройдете обработку, которая поможет после переправки забыть все, что вы у нас видели, и мы сразу же вас отправим туда, откуда вас взяли мои нерадивые аспиранты – ответил Тэлман.

Они прошли еще какой-то путь, и Тэлман резко свернул в сторону. Роговцев поспешил за ним и, сделав шаг, почувствовал, как его тело что-то парализовало.

– Не пугайтесь, коллега – произнес, спокойным тоном, Тэлман. – Это, так надо. Мы сейчас заменим, часть событий в вашей памяти на радужное воспоминание, из вашей жизни.

– Интересно, какие радужные воспоминания, они хотят найти в моей голове. Их просто нет. Роговцев попытался вспомнить всю свою жизнь, чтобы найти там хоть маленькую толику счастья.

Воспитывался и рос, Николай, не в очень богатой семье по меркам Советского Союза. Его отец, Илья Сергеевич Роговцев, работал статистом на фабрике. Мать, Светлана Андреевна, в девичестве Иванова, была разнорабочая. Рано забеременев, она не смогла окончить техникум, так и оставшись на всю свою жизнь, без образования. Зарплаты родителей хватало лишь на еду. Те, костюмы, которые носил отец, мать впоследствии перешивала, подгоняя под размер Николая, и он их донашивал до дыр. Так они и жили. После того, как Роговцев поступил в институт, он стал получать стипендию, которая позволяла ему раз в год покупать новые вещи. А, все остальные деньги, приплюсовывались к семейному бюджету и тратились по усмотрению матери. Вообще, мать была, в некотором смысле тираном. Не сумев получить образование, она винила во всем отца и Николая. Поэтому, отношения в семье всегда были накалены. На последнем курсе института, Роговцев встретил Людмилу. Влюбился в нее, как говорят, с первого взгляда. После трех месяцев знакомства, они поженились. И уже на свадьбе выяснилось, что Людмила не из Москвы. Но, было уже поздно, да и с чувствами, Николай ничего поделать не мог. Они сняли маленькую комнатушку на окраине Москвы, потому что мать, сразу заявила, что в их однокомнатной квартире, эта приезжая жить не будет. Защитив диплом, они с Людмилой сразу уехали по распределению в этот город и прожили вместе до тех пор, пока гадалка или экстрасенс, Роговцев уже точно не помнил, сказала, что они не пара. Да и Людмила, оказалась подстать его матери. Ее интересовала, только материальная сторона жизни. Ей хотелось красиво выглядеть. Ей были нужны то, новые сапоги, то новое пальто, то шапочка, то…, то…, и так каждый день. И ненавидела она Николая, так же как мать, но уже за то, что он не остался в Москве из-за своих проделок. Вообщем вспомнить что-то хорошее у Роговцева не получилось.

Он открыл глаза, рядом с ним суетились какие-то люди. Кто-то протягивал вату с нашатырем, кто-то пытался похлопать по щекам, из больницы бежали санитары. Роговцев попытался встать и не смог. Ноги были, как ватные, тело болело, как будто прошло через мясорубку.

«Разрушает все клетки на атомы», пронеслось в голове Николая Ильича. Меня же действительно пропустили через мясорубку, вспомнил он рассказ Тэлмана. Но, ведь он говорил, что я все забуду. Нет, все-таки человеческий мозг, это особая субстанция. Эти червяки, даже не подумали, что существует ассоциативная память. Они стерли все, что я видел и слышал, но не учли, что я сравню свое состояние с мясорубкой. Именно она и запустила весь процесс воспоминаний.

– Эврика – закричал во весь голос Николай Ильич. – Мне срочно надо в милицию, нет в ФСБ, нет – мне надо к Президенту страны. Я должен предупредить – кричал Роговцев, пока санитары тащили его на носилках в больницу.

Роговцева определили в отдельную палату и, чтобы он не беспокоил больных, сделали успокоительный укол. Николай Ильич заснул сном младенца. Ему снились просторы космоса, какие—то ужасные существа, которые пытались оторвать у него, то руку, то ногу. Один гадкий червяк подполз и попытался откусить голову. Когда он раскрыл пасть и показал что-то наподобие зубов, которые располагались неизвестно, во сколько рядов, Николай резко проснулся и соскочил с кровати. Выйдя в коридор, он направился к своему другу, Альфреду.

– Привет, дружище – входя в кабинет, радостно произнес Николай Ильич.

– Как ты? – не отрываясь от заполнения карты, произнес Альфред. – Говорят, ты порывался на прием к Президенту? Что с тобой произошло?

Роговцев сосредоточился и начал свое повествование, начиная с первой ночи, когда в окно вплыло оно, назвавшееся впоследствии, Тэлманом.

Альфред слушал, брови его, то сходились к переносице, то вдруг вскидывались вверх. Глаза излучали страх. Когда Роговцев закончил свое повествование, Альфред подскочил со своего стула, начал бегать по кабинету и повторять одну единственную фразу: «надо, что-то делать!». Когда он немного успокоился, то пристально посмотрел на Роговцева.

– Ты говоришь, что они беззащитны перед ультрафиолетовыми лучами? – спросил он.

– Да – ответил Николай. – Именно ультрафиолетовые лучи разрушают их тела.

– Собирайся, поехали – резко произнес Альфред.

– Куда? – недоумевая, спросил Роговцев.

– К моему знакомому астроному.

Роговцев молниеносно побежал в палату, переоделся и уже через пять минут, в полном одеянии стоял перед Альфредом.

Они вышли на улицу. Солнце продолжало светить нестерпимо.

– Надо же, как палит солнце – произнес Альфред. – А, ведь такая погода установилась, как раз, когда появился этот профессор психиатр.